Он резко приблизился к ней и больно схватил за локоть.

— Урок первый.

Ретт приблизил ее к себе так, что она откинулась назад, пристально посмотрел ей в глаза.

— Мне плевать, что меня будут считать рогоносцем, моя дорогая преданная жена. Но ничто не заставит меня убить Кортни.

Скарлетт почувствовала теплое и соленое дыхание Ретта.

— Урок второй. Если я убью его, то мне придется покинуть город или иметь проблемы с военными. И я, естественно, не собираюсь быть мишенью для него. Он может, конечно, ранить меня, но тут возникают свои проблемы.

Скарлетт попыталась освободиться, но он так ее тряхнул, что у нее отпала всякая охота. Он схватил обе ее руки своей одной, и она почувствовала себя, как в клетке.

— Урок третий. Это было бы иронией моей судьбы — или судьбы глупца Кортни — рисковать жизнью ради спасения чести падшей женщины. Как можно спасать то, чего нет. И поэтому — урок четвертый. Ты будешь следовать всем моим распоряжениям при появлении в свете до тех пор, пока Сезон не кончится. И никакого следа досады или разочарования. Это не твой стиль и только подольет масла в огонь и даст новую пищу для сплетен. Вверх голову и продолжай игры в уходящее детство. Но играй чаще среди женской половины. Я был бы рад сам посоветовать, какого мужчину предпочесть. Я даже настою на этом.

Его руки расслабились, и он толкнул ее на кровать.

— Урок пятый. Ты будешь делать только то, что я скажу.

Рубашка Скарлетт промокла от холодного пота, и она почувствовала усиливающийся озноб. Она попыталась обнять себя руками, чтобы хоть както согреться. Ее рассудок постепенно приходил в норму. Ему было все равно… он смеялся над ней… он заботился только о своем «я».

Какой храбрец! Как смело смеется над ней и выставляет посмешищем среди людей! Как бросает ее по комнате, словно кусок мяса. «Чарльстонский джентльмен» был таким же картонным, как и «леди». Двуличные, притворные, с любовью на стороне…

Ретт продолжал ей что-то говорить, периодически встряхивая ее. Скарлетт подняла руки, чтобы заправить назад волосы.

— Можешь перевести дух, Ретт Батлер. Мне не нужны твои советы и уроки. Я не собираюсь им следовать. Я ненавижу твой вонючий Чарльстон. И всех, кто в нем живет, особенно тебя. Я уезжаю завтра. Оставь меня одну.

Она гордо сидела на кровати, высоко подняв голову и решительно скрестив руки на груди. Но тело дрожало под ночной рубашкой.

— Нет, Скарлетт. Ты не уедешь. Побег только подтвердит вину, и мне придется убить Кортни. Ты упросила остаться меня на Сезон, потому что очень хотела. Теперь следуй своим желаниям. И ты будешь делать то, что я тебе скажу. Тебе придется с этим смириться. Или, Бог свидетель, я сделаю из тебя мешок с костями.

Ретт направился к двери.

— И не старайся больше умничать, радость моя. Я буду наблюдать за каждым твоим шагом.

— Я ненавижу тебя! — крикнула Скарлетт вслед закрывающейся двери.

Она услышала, как в двери щелкнул замок. В дверь полетел увесистый будильник. Затем кочерга.

«Слишком поздно», — подумала Скарлетт, толкая двери других спален. Все они были заперты снаружи. Она вернулась в свою комнату и упала на кровать без сил.

— Я уеду, ничто не остановит меня.

Но закрытая дверь убеждала ее в обратном. Не было смысла сопротивляться Ретту, нужно было бежать. Она найдет способ, как это сделать. Нет смысла брать с собой вещи. Вот что она сделает. Она пойдет на вечеринку и потихоньку исчезнет. Сразу в дилижанс. У нее хватит денег на билет. Билет куда?

Всегда, когда у Скарлетт было нелегко на душе, она вспоминала Тару. Там так тихо, мирно и спокойно… там Сьюлин. Если бы Тара была ее, вся ее. Она вспомнила дни, когда она была у Джулии Эшли. Как Кэррин так могла с ней обойтись?!

Какая польза от наследства в Таре была для монастыря в Чарльстоне? Они не могли продать его, даже если бы нашелся покупатель, потому что Уилл на это никогда не согласится. Может быть, они получат часть от каких-нибудь доходов от хлопковых полей? Но это в лучшем случае тридцать-сорок долларов в год. Может быть, они рискнут продать.

«Ретт хотел, чтобы я осталась». Прекрасно! Если только он поможет ей получить третью часть Тары. Тогда, имея две трети, она предложит выкупить у Уилла и Сьюлин. Если Уилл не захочет, она пошлет его к черту.

Какой-то стопор в сознании тормозил ее мысли, и она пыталась встряхнуться. Ну и что, что Уилл любит Тару. Она любит больше. И она ей нужна. Это единственное место, которое ей небезразлично, единственное место, где небезразличны к ней. Уилл бы понял. Тара ее единственная надежда.

Она позвонила. Панси подошла к двери и зашуршала в двери ключом.

— Скажи мистеру Батлеру, что я его хочу видеть здесь в моей комнате, и принеси ужин, я хочу есть, в конце концов.

Она переоделась в сухую рубашку. Зачесала назад волосы. И долго смотрела сама себе в глаза в зеркальном отражении.

Все потеряно. Она не вернется к Ретту.

Слишком быстро весь мир перевернулся в ее глазах. За несколько часов.

Она еще не успела переварить то, что сказала ей Салли Брютон. Она не могла остаться в Чарльстоне после того, что узнала. Это будет все равно, что строить дом на песке.

Скарлетт схватила голову руками, как будто пытаясь удержать расползающиеся, как тараканы, мысли. Она не могла одновременно думать обо всем сразу. Нужно было сконцентрироваться на чем-то одном. Ей всегда везло в жизни, когда она занималась чем-то одним.

Тара… Тара главнее. Когда с Тарой будет решено, тогда все остальное…

— Ваш ужин, мисс Скарлетт.

— Поставь поднос на стол и оставь меня одну. Я позвоню, когда закончу.

— Да, мэм. Ретт сказал, что после еды будет свободен.

— Оставь меня одну.

Трудно было объяснить, что выражало лицо Ретта. Разве что любопытство.

— Ты хотела меня видеть, Скарлетт?

— Да. Не беспокойся, не для поединков. Хочу предложить тебе дело.

Выражение его лица не изменилось. Он не сказал ни слова.

Скарлетт продолжала спокойно и по-деловому.

— Ты и я понимаем, что в твоих силах заставить меня остаться в Чарльстоне и ходить на балы и приемы. И мы оба понимаем, что когда ты оставишь меня одну, я смогу говорить и делать все, что захочу, и ты не сможешь меня остановить. Я останусь и буду вести себя, как ты захочешь, если ты мне кое в чем поможешь. Это не имеет никакого отношения к Чарльстону.

Ретт присел и зажег лампу.

— Я тебя слушаю.

Она объяснила свой план, все больше и больше увлекаясь, и с нетерпением ждала, что скажет Ретт.

— Я восхищаюсь твоими нервами, Скарлетт. Я никогда не сомневался, что ты одна можешь противостоять армии генерала Шермана, но перехитрить римскую католическую церковь тебе не по зубам.

Он смеялся над ней. Но это был дружеский смех. Как в старые добрые времена.

— Я не хочу хитрить, это честное дело.

Ретт удивился.

— Ты? Честное дело? Ты меня разочаровываешь. Ты так много теряешь из-за этого. С тобой что-то случилось.

— Честно! Почему ты такой противный. Ты сам прекрасно знаешь, что я не хочу вовсе хитрить с Церковью.

Наивные порывы Скарлетт еще больше веселили Ретта.

— Я никогда не знал ничего подобного. Тебе эти планы пришли в голову по дороге на мессу по воскресеньям?

— Вовсе нет. Сама не знаю, почему я так долго думала над этим. Ну, что, ты можешь мне помочь?

— Я бы и рад. Но не пойму, как. Если не получится, ты останешься до конца Сезона?

— Я же сказала, что останусь, разве нет? Кроме того, не вижу причин для неудач. Я могу предложить гораздо больше, чем Уилл. Я могу использовать твое влияние. Ты знаешь каждого. У тебя всегда все выходит.

Ретт улыбнулся.

— Ты меня тронула, Скарлетт. Я знаю каждого никудышного политика за тысячу миль и каждого захудалого бизнесмена. Но я не могу пользоваться своим влиянием среди порядочных людей. Могу только дать совет. Не води никого за нос. Расскажи все игуменье и соглашайся со всем, что она скажет. Не торгуйся.